NOV-AIR.RU

Ты посещаешь родимый город с фронта на пару суток. Получив в субботу днем указ на отъезд и тридцать минут на приготовление, ты впопыхах моешься парой бутылей газированной жидкости, с хрустом соскребаешь трехдневную щетину. Натянув «выходную» фигуру, хватаешь рюкзак и бегаешь к автомашине. Револьвер — за пояс, резервную обойму и пачку патронов — в карманы. Хотя и в тыл едешь, однако всё бывает, но плен — не для нас.
«И вот ты уходишь все далее и далее от фронта. Бабаханье наших саушек и шорох градов сепарской «ответки» стихают далеко. Пацаны из компании сопровождения суют тебе денежные средства и карты, заказывают гостинцы — кому ножик, кому панаму, кому что-нибудь для автомашины…
Ты киваешь, обещаешь все доставить, но в голове одна идея: ты едешь домой, но они остаются. Ты станешь утром употреблять ликер, но они последуют на боевой выход, без тебя. Ты станешь дремать в нежной кровати с девушкой, но они не будут дремать вообще, в любом случае — покемарят, расстелив каремат на сыром бетоне, притиснувшись друг к дружке поясницами, для тепла. От всего этого на душе царапает.
Пацаны подбрасывают тебя до нацгвардейского блока на границе областей.
— Привет, боевые! 93-я мехбригада, фаланга снайперов! Следую домой в недолговременный отпуск.
«Нацики» и «беркуты», стоящие на блоке, расспрашивают тебя, как там на фронте. Ты демонстрируешь в телефонном аппарате фотографии полученных сепарских укреплений, колоченной техники, захваченных сепаров. «Беркуты» оперативно задерживают попутку.
— Куда идем? Довезешь фронтовика до Новомосковска.
И вот ты едешь по миролюбивый земле. Тут не бьют из зеленки по нашим колоннам, но наши не простреливают каждую большую высадку. Тут гибель не прилетит к тебе из гущи листвы, однако ты все равно невольно вглядываешься в плотную зелень на обочине. Ты сам не раз находился у дорог, укрывшись в повышенной траве, и представляешь, что рассмотреть засаду из автомашины почти невозможно. Однако все равно глядишь. Видимость администрирования своей судьбой.
На заправке WOG ты поглощаешь большой статский хотдог с пепси-колой. В обозримые пару дней никакой тушенки, никаких галет и макарон.
Огромный кондиционированный автобус везет тебя из Новомосковска домой. Товарищи устанавливают в тебе «человека оттуда», вероятно по фигуре (русская еще «березка»-разделка), тут боевые так не идут. Они расспрашивают тебя о расположении на фронтах, и ты говоришь, что все прекрасно, что твоя мехбригада не отходит, если где-то и слабо, то ты про это не слышал, а в 93-й гвардейской четырежды орденоносной команде — в точности все «в ёлочку»! Для чего им понимать, что в твоем батальоне после 2-ух лет битвы осталось 8 человек…
Вот он, родимый город. Разодетый, гулкий, прекрасный — родимый. Ты идешь по его улицам в тисненой фигуре, с вещмешком за плечами, люди поворачиваются следом. Действующий сорокалетний ефрейтор — диковинка в городке — вотчине курсантов.
Глаза разбегаются от изобилия прекрасных молодых женщин — стартовал год, прибыли абитуриенты. Однако против воли также замечаешь и юношей зовущего возраста — их полным-полно. Прогуливают с женщинами, потягивают пивцо на верандах…
На фоне эйфории от встречи с зданием шевелится 1-ое недовольство — отчего они не в армии?! Отчего столько народу валит? Так как битва проходит, трудная битва! Противник пришел на нашу землю, влез сюда собственной бронетехникой, артиллерией, мотопехотой. Мы уничтожаем, нас уничтожают, но они здесь по клубам шляются и теленок «разрезают».
И вот прорезается первая «синдромная» идея — ну, твари, дайте период: прибудем с битвы — со всех вас спросим, что вы делали, пока мы Отчизну сохраняли, ни себя, ни кого вокруг не сожалея, не милуя.
С каждого спросим. Право такое обладаем.
И видишь, что теперь и до конца суток знакомых ты станешь разделять на тех, кто боролся, и всех других.
По улицам выезжают отличные автомашины, идут празднично одетые люди.
От нелюбви начинает сводить скулы.
Ты понимал, что так будет, тебя предостерегали.
Пацаны, побывавшие в отпуску прежде тебя, говорили, что дома полно дорогостоящих автомашин с номерами ВВ и АН (сепары, гниды, понаехали, вида беженцы, мля!). Что возлюбленные женщины понаходили себе е##рей удобнее, которые не черти-где в степях Донбасса, но здесь, под боком. Поездки, магазины, бары, внимание. Нельзя ничего этого предоставить — мы войну рушим. Мы — не в трэнде. За пределами поля выбора. Не мужчины, но что-то странное, про подобных в глянце не пишут, отстой.
Это так, пацаны.
Мы на самом деле — какие-то бесполезные здесь. На фронте представляется, что совместно с нами вся страна ведет войну рядом. Возвратившись домой, видишь: ни хрена.
Преимущественно все кривят и замораживаются. Мы, возвратившиеся на пару дней из пиз#ореза домой, для них — малопонятны и небезопасны. Мы были как они — консультанты, адвокаты, бухгалтера, комерсы. Сейчас мы пулеметчики, снайпера, мехводы, лазутчики.
Перемена, для многих — непонятная.
Для них бойцы — что-нибудь вроде оборотней. Перекинувшиеся. Как разговаривать с оборотнем — неясно. Рассказа о Мальдивах и покупке нового порша бойцам неинтересны. Воинские повествования о пиз#орезах — неприятны и пробуждают чувство пребывания не в своей тарелке.
И тебе представляется святотатством, оскорблением памяти павших диалог с сытным, благоприятным мирняком о тех, кто не пришел с военных заданий, о потерянных и пропавших без вести снайперах твоей роты.
И ты просто хлебаешь.
Безмолвно.
Драматичность судьбы: в роте сухой законопроект, и на фронте легко довольствуешься без алкогольного, однако в миролюбивом городке детства нельзя.
Вот так и проходят твои отпускные 2 дня — в разговоре с семьей и — бутылью.
…В понедельник ты подсядешь в автомашину волонтеров, мчащих помощь на фронт. Эти отважные люди, которым в армии способны при жизни устанавливать монументы, довезут тебя до нацгвардейского блока на границе областей. Тут вас ожидает ротная автомашина сопровождения. Очередной отпускник, садясь в попутку, забавно орет тебе:
— Санька, ну как попировал?
И ты складываешь пальцы в ОК и кричишь в ответ:
— Прекрасно, братан!
Ребята доставили ваш робот и ты пересаживаешься к ним в автомашину.
Ты вновь среди собственных.
Среди людей, которым не важно ваше публичное положение и число денежных средств, но принципиально, что ты не ссышь, и прекрасно бьешь.
Отпуск закончился.
Ты едешь, внимательным образом всматриваясь в зеленку.
Простреливаешь большие насаждения.
Там, дома, мирняки довольно часто задавали тебе вопрос — для чего? Отчего ты воюешь? Так как не мальчуган . Больше всех нужно? В ответ ты старался разъяснить что-нибудь о клятве, о Отчизне, о том, что совестно валить…
Это так.
Однако самое важное, о чем ты промолчал — это то, что на битве у тебя ежедневно совершенно чистая ответственность.
Ты там, где нужно.
Ты делаешь как раз то, что нужно.
Давно забытое впечатление…
В детстве ты весьма обожал перечитывать книжку с называнием: «Люди с чистой совестью».
Сейчас ты один из них
Александр Мамалуй
ресурс: : censor.net.ua